Я так хочу. Новая глава.

Всем привет!

Решила выкладывать здесь последние главы романа "Я так хочу" – моя первая проба пера и продолжение истории "Если бы". В нем все ошибки свойственные новичкам. Мучаю его долго и нещадно – пытаю теорией и практикой. Результат на сайте Проза.ру. Буду рада любой критике и комментариям. 

Аннотация:

Упрямое желание богатой вдовы всеми способами привязать к себе любимого мужчину, сталкивает её с реальностью – жить в тени направленных на него софитов, и затаив дыхание, двигаться к краю, туда, где находится его самый трудный выбор.

Глава 39

Лина подняла глаза к бамбуковому потолку. Тяжёлые капли с силой били в крышу, точно с неба сыпались булыжники.

– Не волнуйся, выдержит, – скрипнув половицами, Берри обошёл стол, покрытый красной скатертью. Присел на корточки у темно-вишнёвого комода с богатой инкрустацией и резьбой. Пальцы нашарили под плетеным ковриком ключ.

В раздвинутые двери и полуприкрытые ставнями окна проникал серый свет, вспыхивал в двух золоченых лампах вокруг домашнего алтаря и тускло мигал в мутных стёклах облезлого трюмо под узкой винтовой лестницей. За деревянной ширмой в углу пряталась лавка с электрической плиткой на две конфорки; стенные полки кренились от натиска больших и маленьких кастрюль. Подоконник облепили жестяные банки, стопки треснутых пиал. Над металлической мойкой покачивались на проволоке бамбуковые досочки. Лина уставилась в начищенный бок пузатого чайника с выгнутым носиком – близнеца со старой бабушкиной дачи.

– Наверху туалет, душ и кровать.

Отодвинув мотки бечёвки, ящик с инструментами и охотничье ружьё, Берри аккуратно пристроил в шкафу футляры с «Чаком» и «Кёртисом».

– Я лягу внизу, – он кивнул на низкий топчан, покрытый стёртым ковром, перед которым кружил из стороны в сторону напольный вентилятор.

– Если тесно, в тридцати милях есть отель.

Сквозь дробь воды за спиной тихо, но отчётливо поскреблись. Все ещё стискивая ручку чемодана, Лина оцепенело повернулась.

Девочка на пороге убрала за спину зонт, стянула с лица мягкую маску. Тёмная коса упала на узкое плечо, скользнула по обтянутой майкой взрослой груди; джинсовые шорты очертили крепкие бёдра, не вязавшиеся с худыми как у цыплёнка ногами. Детская копия женщины, не выше четырёх с половиной футов, широко улыбалась.

– А... – Берри досадно заломил шляпу, – это – Ту – младшая дочка Чан Виня. Она ведёт хозяйство.

Лина разглядывала зажатую в коричневом кулаке маску.

– Здесь эпидемия?

– Нет. Здешние модницы воспринимают солнце с долей скепсиса.

Приоткрыв аккуратный рот, девчонка уставилась на Лину пуговицами глаз, которые норовили глядеть друг в друга, сместившись к уголкам. Под азиатской внешностью было трудно определить возраст. Лина решила, что Ту около четырнадцати.

– Почему она так смотрит? Почему все так странно на меня смотрят?

Берии поскрёб заросший подбородок, вскинул брови, внезапно развеселившись:

– Ты здесь вроде глянцевой обложки "Вэрайети", которую местные в глаза не видели. Блондинка из Малхолланд драйв. Слишком высокая, слишком худая, слишком бледная. Считай себя звездой.

– Мадам! – Ту поклонилась в пояс.

– Ты говоришь по английский? – с весёлого лица Криса, Лина опустила взгляд на маленькую фигурку.

– Мадам! – девушка широко улыбнулась, обнажив мелкие ровные зубы.

– Ни черта, не говорит. Это третье слово, которое она выучила.

– А первые два?

– Хеппи Энд.

Ту закивала, танцуя, двинулась вперёд, оставляя позади цепочку мокрых следов. Берри вскинул руку. Вьетнамское слово заставило девушку опустить глаза и замереть. Кристофер взялся за перила лестницы, покосился из-за плеча на улыбающуюся Ту затем на Лину:

– Ну, как то разберётесь. Англоязычную помощницу я тебе не выпишу.

Отыскав в сумке таблетки, Лина неопределённо повела рукой.

– Не знаю, займись... чем хочешь.

Ту воровато зыркнула из-под тяжёлых век, стремительно качнулась. Тронув Линины волосы пятерней, юркнула за кухонную перегородку. В углу звякнула посуда, хлопнули дверцы шкафчиков.

На площадке второго этажа – делящей дом поровну – за одной из трёх дверей шумела в душе вода – монотонно спорила с водой снаружи. В затхлой комнате справа кроме пластикового табурета и картонных коробок ничего не было. Комната слева оказалось жилой, по крайней мере, здесь обитала мышь. Лина заметила, как та шмыгнула в окно, в котором стекло заменила москитная сетка, усеянная точками сухих букашек.

Осев на высокий матрас, заменяющий кровать, Лина обхватила виски. Взгляд туда-обратно путешествовал по натянутой вдоль стены верёвке с парой проволочных вешалок, полотенец, цветастых платьев и застиранных покрывал. Туда-обратно...

Неровный стук сердца вытолкнул из сна. Циновка под ней раскалилась, Лина перевернулась на спину, сняла через голову влажную футболку, ощущая на коже тонкие вмятины от прутиков. Расправив налитое тяжёлой кровью тело, закинула горячие руки с полусогнутыми пальцами за голову. Наполненная пряным духом парная ночь нависла, застыла как кисель. В окно свесилась грузная лимонно-жёлтая луна, смотрела в лицо, протянув коричневую дорожку по половицам.

Лина вслушивалась в полночные звуки. Снаружи стрекотали цикады, в деревьях тонко перекликались птицы, мелкий грызун завозился в траве. Тихая, едва уловимая мелодия стенала где-то вдалеке. И вдруг расслабленность слетела. Краем глаза Лина уловила движение. По бледной побелке выступили трещины...

На затылке шевельнулись волосы. Лина съёжилась, подтянула колени к животу, глядя, как из стен прорастают руки, тянутся, извиваясь словно водоросли. Подавляя панику, она глубоко дышала. Сладкий воздух трудно заползал в лёгкие. Лина принуждала себя следить за тенью. Она карабкалась на потолок, сползала к полу, подбираясь все ближе к освещённому луной матрасу.

– Не боюсь! – вытолкнули пересохшие губы.

За стеной призрачного сияния застонало, оборвалось, как придушенный крик. Лина не двигалась, только глаза лихорадочно метались, пытаясь заключить мрак в понятные разуму очертания.

– А надо бы, – прошелестело в голове.

– Тебя нет!

– Нет, – отозвалось эхом.

– Ты кошмар!

– Знаю. Не шуми, кур разбудишь.

Осязаемая ночь придавила тяжестью, подменила кислород ментолом. Ужас сковал параличом. Успела крикнуть? Заслонилась ладонями? Лина не знала – она ускользнула. Ни Новицкий, ни Кроссман, ни один демон не мог последовать за ней в звенящую воронку её беспамятства.

Влажный после дождя воздух тянулся в окно, покачивал полотенца на верёвке, обдувал разгорячённое лицо. Лина разлепила тяжёлые веки, сморгнула, но ничего не изменилось. Аспидно-чёрная гитара прислонилась к пластиковому табурету, застыла в углу как красивый хищник и смотрела на неё сквозь москитную сетку.

Неотрывно глядя на гостя, Лина разбросала по сторонам руки. Пальцы смяли простыни. Прошлым вечером снотворное сморило её прежде чем сумела раздеться, не то что застелить кровать. Это Лина помнила отчётливо...

Она не торопилась, позволила обрывочным видениям формироваться. Осторожно вычленяла из тугого узла страхов реальность. Путаница в голове немного пугала, эфемерная нить рвалась. Лина вздохнула, перестав мучить разум. Прислушалась к телу, которое столько дней молчало, парило где-то в невесомости, а теперь вдруг вернулось болью в мышцах и клокочущей бодростью, заставляя поверить, что Крис и правда был в этой тесной комнате.

Откинув в сторону москитную сетку, Лина соскользнула с матраса и опустилась на колени.

– Кто ты, незнакомец, Чак или Кёртис?

Протянув слегка дрожащие руки, погладила полированный бок, аккуратно, словно ребёнка, взяла гитару в руки, наслаждалась тяжестью уткнувшейся в бёдра. Её кожа согревала инструмент теплом, и он ожил, идеально наполнил ладони. Лина смотрела на тугие струны, и видела, как мужские пальцы сплетаются с ними в целое и рождают новую жизнь. Просто и так непостижимо...

Лина ещё подержала инструмент на коленях, затем благоговейно вернула на место. Поднялась на носочки, с наслаждением потянулась и открыла дверь в ванную комнату. Став босыми ногами на голые плитки вокруг сточного отверстия в душевой, взялась за пластиковую трубку с металлическим дождевателем. На голову полилась мутноватая струя. Из зеркала, заточённого в жёлтый надтреснутый пластик, Лине улыбалось слегка чужое отражение. Намыливая волосы, она засмеялась, услышав, как по крыше забарабанил дождь. Впервые за много месяцев, она осознала, что живая. И... голодная!

Продолжение следует...

Всем вдохновения и улыбок! 

Оксана Фокс