Я так хочу. Новая глава

Глава 10

Под Дворцом фестивалей и конгрессов журналисты и фотографы дожидались окончания церемонии. Фанаты сплелись изгородью за спинами охраны и разрослись на милю вдоль набережной. На противоположной улице зрители вывалились по пояс в удивлённо распахнутые французские окна и вытянули шеи, пытаясь разглядеть, кто появился на ступеньках.

Им понадобилась четверть секунды сориентироваться, еще четверть распознать. У главной сенсации фестиваля достало времени вернуть лицо, оторвать спину от опоры и выругаться. И трижды кретина, шагнувшего из парадных дверей до официального окончания церемонии, накрыла звуковая лавина.

Ладони расплескали острые, словно удары плети аплодисменты. Люди выкрикивали его имя, поздравляли. Жар тел пропитал заграждение. Фотографы просили остановиться, вспышки камер жалили слева и справа.

Тело реагировало механически, приветственно вскидывало руки, дежурно улыбалось и продвигалось вперед, пока не натолкнулось на тупик зарождения. Крис не сдержал скользнувшую по лицу гримасу.

Записывающие устройства, как грибы после дождя, проросли сквозь решетку. Журналисты выкрикивали одновременно, их теснили фанаты, напирали на охрану, которая не ожидала, что какой-то псих покинет здание до завершения церемонии.

Широко расставив ноги, Кит держал баланс. Подошвы впечатались в красный ворс. Он превратился в собственную восковую скульптуру из музея мадам Тюссо, и только грудь резко дернулась под бабочкой, набирая воздух. Голос зазвучал сильно и четко. Никогда не подводил, не изменил и сейчас. Живой и тёплый он зажил отдельно: благодарил, отвечал на вопросы, шутил.

Репортёры вели прямую трансляцию. Все новые микрофоны втискивались в частокол разнокалиберных "звукоснимателей". Напористая журналистка "Си-Эн-Эн" влезла своему оператору на плечи. В собранном взгляде охотничий азарт: безмозглая сенсация сама притащилась в руки. Навострив уши и поджав лапу, девица ткнула в физиономию орудие допроса:

– Крис, заявление на церемонии правда? Вы и Лина Олсен женаты?

– Были женаты.

– Кто инициатор разрыва, вы?

– Обоюдное решение.

– Бывшая жена приехала поддержать вас?

– Нет.

– Где она теперь? Вы неоднократно заявляли прессе, что между вами ничего нет, почему? И почему теперь решили афишировать отношения?

Голос брюнетки потонул в рокоте других:

– Крис, вы ожидали подобный успех? Что вы чувствует?

– Как родилась идея фильма?

– Вы покинете сцену ради кино? Что будет с группой?

– Еще вопрос! Ваш последний альбом вдохновлён событиями в картине?

– Дальнейшие творческие планы?

– Крис, это правда, что во Вьетнаме вам ампутировали ногу? Вы носите протез?

Кит по привычке отвечал кратко, но не пропускал ни один вопрос. Он вежливо разделался со слухами, посмеялся над вымыслами и пообещал не бросать сцену. Рассказал об идеях для нового альбома. Журналисты довольно улыбались, зрители протягивали ладони. Кит пожал все голодные пальцы, раздал автографы и поблагодарил кивком охрану, освободившую дорогу.

Он преодолел последние метры красного пути в тумане. Парковщик распахнул дверь автомобиля, но Кит помедлил. Он развернулся лицом к зданию. Моргнул и зрение возвратило четкость огромной афише. Прямо над головой парашютист выпрыгнул из вертолета и завис. Серо-зеленый туман развернулся вокруг неподвижной фигуры. Солдат с его лицом навечно остался в мгновении.

Кит втиснул долговязую фигуру за руль красного "Феррари", бросил коробку с наградой на пассажирское место. Рассматривая приборную панель, подвернул до локтей рукава смокинга. Куда подевался черный Рендж Ровер? Когда он сменил машину? Очередной временной провал.

Вдавив педаль газа, Кит нырнул в первый поворот. Съехал с набережной и петлял извилистыми дорогами, сворачивал на узких перекрестках вправо-влево. Он чувствовал себя лисой, тяжело дышал и уходил от погони. И одновременно он был гончей, всматривался в темноту и шел по следу.

Так было всегда. Временные такты сводилась к травле. Альбом с одноименным названием? Черта с два! Это жизнь под одноименным названием. Травля самого себя.

Праздничный шум остался далеко за спиной. Отголоски фейерверков слабо озаряли небо на западе. Ветер доносил глухие раскатистые взрывы. В конце спящей улицы пятиэтажных домов Кит остановился.

Зеленоватый туман клубился между панельными фасадами, стелился над тротуаром. Налитые тяжестью предплечья блестели от пота под тусклым фонарём, ладони сцепились на руле. Кит никогда не оттягивал неизбежное, напротив всегда приближал. Но сейчас пальцы не гнулись и противились, вынимая из кармана конверт.

Он знал, что в нем.

Два металлических предмета звякнув, выпали на ладонь. Кит сжал кулак. Тепло кожи согревало то, что не смог сохранить, и то, что ему не принадлежало. Две точки на отрезке. А между ними биологический мусор, который занимает пространство под рулевым колесом.

У человека без прошлого нет будущего. Кит знал. И все же вчерашний он никогда не устраивал себя сегодняшнего. Он был слишком слабым, слишком бездарным, слишком неуверенным. Кит презирал его девчачье лицо и подставлял под каждый кулак, выдирал из груди стыдные стихи с ошибками и сантиментами, и рвал в клочья.

Кит методично удалял его. Пока от него ни остался один ключ. Маленький ключ от камеры хранения, в которой лежал скудный и спорный скарб.

Он попытался провести ревизию. Перебирал в уме древние кассетные записи, которые не могли стать хитами; ноты, к которым хотел вернуться; строчки песен, которые никому не читал; первая афиша группы и первая газетная вырезка с интервью. На дне рюкзака лежали не вскрытые письма отца к Марии и фотографии, где родители выглядели счастливыми. Хотя уже в девять Кит обо всем знал. И сколько ни дроби костяшки о стены, челюсти, инструменты и зеркала, сколько ни рычи и ни кусайся, сколько ни кричи в толпу, давя слезы под кадыком – ложь всегда останется ложью.

Кит мог перечислить все значки и нашивки на потрепанном рюкзаке, а вот останки парня, который в нем хранился едва помнил. Что он любил? Чего хотел? Все файлы стерты. Осталась смутная уверенность, что у него было лицо, а не грим, он смеялся редко, но громко, и говорил отстойную фигню без суфлера.

Кит бежал от него как от чумы, пока не упразднил. Какая насмешка, что на пике карьеры он выпростал костлявую клешню и приветливо помахал из конверта, подписанного аккуратным почерком друга. Бывшего друга. Романтичный Стюарт прощался с иллюзиями дольше всех. Не желал видеть очевидного и Кит показал ему.

Две капли пота скатились по виску. Кит сдернул бабочку, расстегнул воротники рубашки и отложил ключ на соседнее кресло. Он заставил себя взглянуть на пародию будущего.

Погнутое ржавое кольцо.

Для него самое то. Хотел вызывать в памяти девичий образ? Нет. Но этого не требовалось. Она просто есть. Расстояние – лучшее что он мог сделать.

Кит смотрел на тускло мерцающий в полумраке металл и чувствовал на ладони холодные пальцы, вокруг маленького ногтя на мизинце никогда не заживала заусеница, хозяйка постоянно дергала ее. Она нервничала и заставляла нервничать его. В его "битой" системе координат отсутствовали нужные ориентиры. На его карте не было места подобным чувствам. Они требовали того, чего нет. Печальные серо-голубые глаза обостряли его уродство. Кит боялся сделать хуже. Старался ничего не делать, не шевелиться, не дышать. Прятал оскал и знал, рано или поздно оттяпает кормящую руку. От напряжения сводило кости черепа, он хотел избавится от разлада и добился цели. Всегда добивался. Любой ценой. Задушить себя снова, едва ли труднее чем в первый раз.

Он обращался с женой как с бабушкой. Две незнакомые друг другу женщины каким-то образом разглядели его отсутствующее дно. Но для них это не имело значение.

Свесив голову, Кит осторожно обводил пальцем шершавый металл.

Что есть любовь? Лишь монетизируемые строчки песен. Эта абстракция – религия свободных. Как смотреть в всепонимающие глаза и говорить "я люблю", если твое "я" – это хлипкий погнутый ключ в пол-фаланги?

Кулак дотошным метроном постукивал в солнечное сплетение. Там подвывал сквозняк, монотонно хлопал дверью. Некого впустить и некого выпустить. Его дверь, давно никуда не вела.

Зеркало заднего вида отразило вздернутую судорогой губу. Кулак развернулся ладонью, прикрыть глаза. Но Кит заставил руку опуститься и не отвел взгляд. Смотрел и видел. Не артрит сожрал его кости – он сам сожрал себя. Освоил наивысшее мастерство. Он достиг конечной цели.

Сдерживаемая мощь шестисот семидесяти лошадиных сил отозвалась созвучным утробным рыком. Ступня перестала причинять боль, плавно вдавила педаль акселератора. Кит тенью проскользнул по затихшим улицам и выехал из города в сторону Ниццы.

Ночь, посеченная звездными искрами, растянула над Провансом переливчатый купол. Двухместное спортивное купе прижалось к подвенечно-белой разделительной полосе, капот бесшумно всасывал шоссе. Слева на дорожное полотно наступали горные массивы, сталкивали в пенистые воды. Кит чувствовал давление воздуха на изогнутых боках автомобиля.

Он открыл окна. Теплый, солено-сладкий ветер взъерошил аккуратно уложенные волосы, бросил пряди на лоб. Стрелка спидометра уверенно подползала к краю.

Кит смотрел вперёд, но видел всего десять футов асфальта в свете фар. Перед глазами стояла серо-зеленая афиша. На ней завис Кит в бесконечном прыжке между несбыточным и бывшим. Теперь он не просто забыл – теперь он не знал куда ехать. Беспомощный как марионетка. Лишился спасительных веревочек и скис. Осталась ведущая в никуда дорога, скорость и адреналин. Последний выручал, когда омерзение к себе достигало верхних пределов. Вся жизнь свелась к жалкому комиксу, где герой бессмысленно гонится за очередной дозой адреналина.

Дерьмовый сюжет. Дерьмовый режиссер.

Кит вжимал ногу в педаль нежно, мягко, до упора. Ветер засвистел в ушах, но скорости не хватало. Адреналин не действовал. Кит поднес ладонь к мокрой щеке. Что это – слезы? Провел недоверчивыми пальцами по влажным ресницам. Дышалось свободнее, грудь избавилась от гнета, головная боль отпустила. Сознание омыла свежая волна и снесла заскорузлую грязь с лобового стекла. Все стало кристально четким.

Кончики губ самовольно потянулись к вискам, отыскав позабытую собственную траекторию. Кит облегченно выдохнул. Он понял какой будет последняя сцена. Эгоистичная. Для самого себя.

Свет фар выхватил из темноты прямоугольный знак. Со стороны казалось, водитель не справился с управлением. На крутом повороте красный спортивный купе потерял сцепление с дорогой и снес носом заграждение.

И только Кит знал, кому подчиняется траектория автомобиля.

Бесконечное мгновение свободного падения он раскинул по странам, нет не конечности, и даже не руки, он раскинул крылья и парил. Обозревал свои бескрайние владения и хохотал. Дико, неистово, вольно. Впервые за свою долгую и короткую жизнь Кит задыхался от счастья. Ладони взметнулись к лицу, сложились у рта рупором и яростный, победный клич потряс скалы:

 – Я так хочу!